With somebody who LOVEs Me!

Энн, мало кто знает, что Нас, по большому счёту, интересует только одно. 

Чувство!

Табу.

Какое там лето, если даже зимы в Тебе не найти.
Первый раз в жизни решила, что Тебя уже не спасти!
Я сама. Не надо. Не вызывай Мне своё такси!

Видеть невидимое чувство.

Волшебные фотографии Дениса Ильина

Останавливается Детка!

Нас много. Нас может быть четверо.
Несемся в машине как черти.
Оранжеволоса шоферша.
И куртка по локоть - для форса.

Ах, Белка, лихач катастрофный,
нездешняя ангел на вид,
хорош твой фарфоровый профиль,
как белая лампа горит!

В аду в сковородки долдонят
и вышлют к воротам патруль,
когда на предельном спидометре
ты куришь, отбросивши руль.

Люблю, когда выжав педаль,
хрустально, как тексты в хорале,
ты скажешь: "Какая печаль!
права у меня отобрали...

Понимаешь, пришили превышение
   скорости в возбужденном состоянии.
       А шла я вроде нормально..."

Не порть себе, Белочка, печень.
Сержант нас, конечно, мудрей,
но нет твоей скорости певчей
в коробке его скоростей.

Обязанности поэта
не знать километроминут,
брать звуки со скоростью света,
как ангелы в небе поют.

За эти года световые
пускай мы исчезнем, лучась,
пусть некому приз получать.
Мы выжали скорость впервые.

Жми, Белка, божественный кореш!
И пусть не собрать нам костей.
Да здравствует певчая скорость,
убийственнейшая из скоростей!

Что нам впереди предначертано?
Нас мало. Нас может быть четверо.
Мы мчимся -
       а ты божество!
И все-таки нас большинство.

1964 Андрей Вознесенский Белле Ахмадулиной

Мой нескучный цвет.

Чистого цвета нет ни в ком. Только бы оттенки были правильно подобраны.

Она сильна, смела и, как всегда, всё поняла... Что слабых жалеют больше, что нужно бояться страшного и лучше иногда не понимать. Оставаясь при Своём. Лилово-розовом.

Чей порядок в Твоём доме?

Заходишь. Обувь ещё не сняв, оглядываешь пространство и глаза становятся больше. Сразу. Много места. Мало света. Никаких мелочей. Всё что есть можно пересчитать на пальцах одной руки.
Я боюсь домов, по которым совершенно не понятно: КАКОЙ человек тут живёт?

Детское сердце Моё - Твоё!

Погружался я в море клевера,

Окруженный сказками пчел.

Но ветер, зовущий с севера,

Мое детское сердце нашел.

Призывал на битву равнинную -

Побороться с дыханьем небес.

Показал мне дорогу пустынную,

Уходящую в темный лес.

Я иду по ней косогорами

И смотрю неустанно вперед,

Впереди с невинными взорами

Мое детское сердце идет.

Пусть глаза утомятся бессонные,

Запоет, заалеет пыль...

Мне цветы и пчелы влюбленные

Рассказали не сказку - быль.

Стихи: А. Блок 1903     Фотографии: The Goodwin Project

Семья - это путешествие.

 Купил четыре билета. Хотел ехать вдвоём. А теперь сидишь в купе один. 

Выходи. Поедем на машине?!)

Лирика дней.

“I was in the winter of my life — and the men I met along the road were my only summer. At night I fell asleep with visions of myself dancing and laughing and crying with them. Three years down the line of being on an endless world tour and my memories of them were the only things that sustained me, and my only real happy times. I was a singer, not a very popular one, who once had dreams of becoming a beautiful poet — but upon an unfortunate series of events, saw those dreams dashed and divided like a million stars in the night sky that I wished on over and over again — sparkling and broken. But I didn’t really mind because I knew that it takes getting everything you ever wanted and then losing it to know what true freedom is.
When the people I used to know found out what I had been doing, how I had been living — they asked me why. But there’s no use in talking to people who have a home, they have no idea what it’s like to seek safety in other people, for home to be wherever you lie your head.
I was always an unusual girl, my mother told me I had a chameleon soul. No moral compass pointing due north, no fixed personality. Just an inner indecisiveness that was as wide and as wavering as the ocean. And if I said that I didn’t plan for it to turn out this way, I’d be lying — because I was born to be the other woman. I belonged to no one — who belonged to everyone, who had nothing — who wanted everything with a fire for every experience and an obsession for freedom that terrified me to the point that I couldn’t even talk about — and pushed me to a nomadic point of madness that both dazzled and dizzied me.
Every night I used to pray that I’d find my people — and finally I did — on the open road. We had nothing to lose, nothing to gain, nothing we desired anymore — except to make our lives a work of art.
Live fast. Die Young. Be Wild. And Have Fun.
I believe in the country America used to be. I believe in the person I want to become.
I believe in the freedom of the open road. And my motto is the same as ever —
I believe in the kindness of strangers. And when I’m at war with myself — I ride. I just ride.
Who are you? Are you in touch with all of your darkest fantasies?
Have you created a life for yourself where you’re free to experience them?
I have.
I am fucking crazy. But I am free.”

I am. And, Babe... I don't wanna JUST ride!

Я верю в СуперМэна

Феликс Баумгартнер поднялся на высоту 39 километров, а затем прыгнул на землю из стратосферы, достигнув в полете скорости звука.

Никакого тебе отсчёта. Один решительный шаг!

Back in Force

                                   

                                  9 месяцев!!! 


                         Я соскучилась!!! 


       И Я больше не пассажир!!!

Проза, в которой сплошное бы имя Твоё.

   "Мужчины тянутся к женщинам за утешением или спасением. Ты меня спасла. Нашел в тебе семью. Сейчас скажу банальность: жизнь двоих гораздо счастливее, когда желание понимать важнее, чем быть понятым; когда желание сделать приятное не таит в себе планы получить что-то взамен, даже благодарность. Когда любовь не меняется даже на любовь, а только дарится"
   Места расчёту всегда предостаточно вне Нас. Я насмотрелась фильмов, где сплошной Мой розовый. Я наговорилась с Теми, кто ждёт взамен. И выжила. И так понимаю Тебя, что прощаю Себя.

Держу Тебя ещё сильнее.

Чувствовать. Льнуть. Крепко держать. 

Усомниться не дать.

Взамен ничего не взять. 

Любимое изучать. 

Непросто. Начать. Доверять.

Зиму любить и не ждать.

   — Чтобы было, как я люблю, — я тебе говорю, — надо еще пройти декабрю, а после январю. Я люблю, чтобы был закат цвета ранней хурмы и снег оскольчат и ноздреват — то есть распад зимы: время, когда ее псы смирны, волки почти кротки и растлевающий дух весны душит ее полки. Где былая их правота, грозная белизна? Марширующая пята растаптывала, грузна, золотую гниль октября и черную — ноября, недвусмысленно говоря, что все уже не игра. Даже мнилось, что поделом белая ярость зим: глотки, может быть, подерем, но сердцем не возразим. Ну и где триумфальный треск, льдистый хрустальный лоск? Солнце над ним водружает крест, плавит его, как воск. Зло, пытавшее на излом, само себя перезлив, побеждается только злом, пытающим на разрыв, и уходящая правота вытеснится иной — одну провожает дрожь живота, другую чую спиной.

    Я начал помнить себя как раз в паузе меж времен — время от нас отводило глаз, и этим я был пленен. Я люблю этот дряхлый смех, мокрого блеска резь. Умирающим не до тех, кто остается здесь. Время, шедшее на убой, вязкое, как цемент, было занято лишь собой, и я улучил момент. Жизнь, которую я застал, была кругом не права — то ли улыбка, то ли оскал полуживого льва. Эти старческие черты, ручьистую болтовню, это отсутствие правоты я ни с чем не сравню… Я наглотался отравы той из мутного хрусталя, я отравлен неправотой позднего февраля.

    Но до этого — целый век темноты, мерзлоты. Если б мне любить этот снег, как его любишь ты — ты, ценящая стиль макабр, вскормленная зимой, возвращающаяся в декабрь, словно к себе домой, девочка со звездой во лбу, узница правоты! Даже странно, как я люблю все, что не любишь ты. Но покуда твой звездный час у меня на часах, выколачивает матрас метелица в небесах, и в четыре почти черно, и вовсе черно к пяти, и много, много еще чего должно произойти.

                                                                                                                                                                Дмитрий Быков

Расскажи Мне о главном!

Koo, U such a Kid)

— А ты знаешь, как обычно заканчиваются сказки?
— Конечно. Все Принцессы остаются с Драконами. Живут долго и счастливо. Очень долго, разумеется, ты ведь представляешь, сколько может прожить нормальный, здоровый, счастливый Дракон?
— Хм, … почему это с Драконами? А как же порядочные Принцы?
— Принцы? Принцы имеют ужасное свойство опаздывать. Понимаешь, пока Принцесса ждет Принца, всё свободное время она проводит с Драконом. Ну, и влюбляется потихоньку. Сначала вроде просто болтать начинает, как бы от скуки, мол, с кем еще в пещере и в плену поговоришь, а потом и увлекается – Драконы ведь потрясающие собеседники – начинает дружить. Дружит, дружит, дружит – и вдруг не может без своего дракона жить. То есть вообще.
— И в этот момент, как я понимаю, и появляется Принц.
— Да. Но, как ты понимаешь, уже поздно.
— А ты? Как же твой Принц?
— А что я? Я уже влюбилась. В своего Дракона.
— О, …а Принцу что скажем?
— Не знаю. Скажем, что дома никого нет...